— А ваша микстура от кашля? — напомнил Корнелиус. — Все хозяева канареек с радостью ее купят.

— Уж кто-кто, а мы, звери, знаем, что ветеринары ничего не смыслят в наших болезнях, — вмешался в разговор Скок. — Напишите для них книгу, научите их готовить настоящие лекарства, и все звери скажут вам спасибо.

Еще до того, как доктор отправил зверей спать, они добились главного — Джон Дулиттл обещал им, что с их же помощью познакомит мир со всеми чудесными мазями, микстурами и порошками, которые он изобрел.

На следующий день доктор с О’Скалли отправились к господину Пулену, парфюмеру. Когда господин Пулен открыл дверь своего дома и увидел на пороге Джона Дулиттла с псом, он очень удивился и обрадовался.

— Я уже не надеялся, — сказал он, — что вы, господни доктор, примете мое предложение. Устраивайтесь поудобнее, я сейчас прикажу подать нам кофе, а псу — косточку.

Пока доктор и господин Пулен пили кофе и беседовали о погоде, явились вызванные главные мастера по приготовлению духов, помады и кремов.

— Господа, — сказал им Жюль Пулен, — имею честь представить вам необыкновенного человека, доктора Джона Дулиттла. Он первый в мире, и пока единственный, сумел выучить язык зверей. — При этих словах мастера недоверчиво хмыкнули. Жюль Пулен заметил это и продолжал: — Я знаю, что многие сомневаются в том, что можно говорить с животными, но я в это верю, как верю в то, что открытия доктора Дулиттла обогатят мировую науку.

О’Скалли лежал у камина и дремал — его всегда клонило в сон от красивых слов. И вдруг он вздрогнул и навострил ухо — господин Пулен заговорил о нем.

— Как вы видите, доктор привел сюда своего пса. Не мне вам объяснять, что мы производим не духи, помаду и мази, а запахи. И продаем мы не флакончики с жидкостью, а запах. Ни у кого из людей нет такого тонкого нюха, как у собак. Обратите еще внимание на золотой ошейник на шее у О’Скалли. Его наградили им за то, что он по запаху отыскал человека, которого пираты высадили на необитаемом острове. Поэтому давайте сегодня смотреть на О’Скалли не как на пса, а как на большого знатока запахов.

О’Скалли поднесли под нос пузырек с духами и спросили, чем они пахнут. Это было своего рода испытание, ведь мастера-парфюмеры не верили, что какой-то пес может их чему-то научить. О’Скалли втянул воздух носом и поморщился.

— Они пахнут сыром.

Джон Дулиттл перевел его слова.

— Сыром? — недоверчиво воскликнул один из парфюмеров. — Наши самые дорогие и изысканные духи пахнут сыром? Не может быть!

Парфюмеры пустили пузырек с духами по кругу, долго принюхивались и наконец в один голос заявили:

— Мы не чувствуем запаха сыра. Здесь есть только запах жасмина и цветущей акации.

А про себя они подумали: «Этот доктор Дулиттл мошенник».

— Я не спорю, запах жасмина, цветущей акации там есть, но прежде всего ваши духи пахнут сыром, и не просто сыром, а камамбером, самым противным из французских сыров, какие только мне приходилось пробовать.

Господин Пулен всплеснул руками и глухо произнес:

— Какой ужас! Это мои лучшие духи, я назвал их «Грезы любви». Как получилось, что они пахнут сыром?

— Может быть, пахнут не сами духи, а пузырек? — предположил один из мастеров.

— Кто наклеивал этикетки на эти духи? — загремел господин Пулен. — Позвать его сюда! Немедленно!

Через пять минут в комнату ввели маленького, тщедушного человечка, неожиданный вызов к хозяину смертельно напугал его.

Господин Пулен наставил на него указательный палец — и грозно спросил:

— Вы сегодня ели сыр? Отвечайте!

— Да, — сознался маленький человечек. — Я очень люблю камамбер, и сегодня жена дала мне на работу пару булочек с сыром.

— Запрещаю! — взревел Жюль Пулен. — Я запрещаю вам приносить сыр на фабрику. Из-за вас мои лучшие духи пахнут сыром. Если вы уж так его любите, ешьте по выходным дням.

Маленький человечек ушел. Мастера-парфюмеры удивленно смотрели на О’Скалли. Они не верили ни в способности пса, ни в способности доктора Дулиттла и собирались вывести мошенника на чистую воду. Но после случая с камамбером им волей-неволей приходилось принимать на веру все, что скажет необыкновенный пес в золотом ошейнике. Теперь они поочередно подсовывали под нос О’Скалли одеколоны, туалетную воду, пудру и душистое мыло.

Но пес только морщился и ворчал:

— Эта туалетная вода воняет свиным жиром, а от этого мыла несет домотканым сукном. Наверное, тот человек, который его варил, носил деревенскую одежду.

— А что ты скажешь об этой пудре? — спросил господин Пулен и взялся за изящную коробочку, обтянутую цел ком. — Кажется, нам эта пудра удалась.

— Она пахнет табаком, — тут же вынес свой приговор О’Скалли.

Господин Пулен был в отчаянии.

— А какие запахи нравятся тебе больше других? — Спросил он пса.

— Запах бифштекса, — не задумываясь ответил О’Скалли. — Почему бы вам не придумать духи с таким Запахом?

Парфюмеры едва не упали в обморок.

— Но кто купит такие духи? Вы можете представить себе даму, от которой пахнет сырым мясом.

— А почему бы и нет? — удивился О’Скалли. — Здоровый, естественный и очень привлекательный запах.

Мастера-парфюмеры загрустили. Да и кому приятно слушать, как ругают твой товар? Пришлось вмешаться доктору Дулиттлу. |

— Мне кажется, — сказал он, — все дело в том, что у собаки слишком тонкий нюх.

— Но ведь и мы ищем тонкие запахи! — воскликнув господин Пулен. — Тонкий запах — основа любых хороших духов, но бифштекс!

— Эго дело вкуса, а о вкусах не спорят, — успокаивал его Джон Дулиттл. — Эго совершенно естественно, что собаке нравится запах мяса, а не цветущей акации. Сейчас я попробую объяснить О’Скалли, какие запахи предпочитают люди. Может быть, он сумеет помочь вам в поисках новых тонких запахов.

И доктор залаял по-собачьи. Любой расхохотался бы при виде такой картины: толстяк доктор лает на собаку, Но мастерам-парфюмерам было не до смеха, они напряженно ждали, что скажет пес.

Когда О’Скалли наконец понял, чего от него хотят, и сказал:

— Я часто видел, как люди стоят на морском берегу, глубоко вдыхают воздух, а потом говорят: «Ах, как чудесно пахнет море!» В сосновом лесу они удивляются: «Как легко здесь дышится!» А ведь запах моря состоит из одиннадцати различных запахов, в лесу же можно насчитать двадцать четыре запаха. У нас, у собак, совершенный нюх, потому что мы улавливаем отдельные запахи.

Он долго говорил о том, как надо упражнять свой нос, чтобы научиться «нюхать, как следует». Конечно, обо всем этом можно было бы и не говорить, но пес гордился своим нюхом, и ему хотелось покрасоваться. И только полчаса спустя он сообщил парфюмерам кое-что действительно полезное.

— Полевые мыши устилают свои норы листьями травы — я не знаю, как она называется по-человечески. Эта сухая трава издает более нежный и тонкий запах, чем цветущие сады. Кроме того, когда я охочусь на кроликов, мне приходится разрывать их норы и иногда при этом миг попадаются небольшие корешки. Я пробовал их грызть, и мне кажется, что их запах понравится людям.

Господин Пулен в тот же день отправил людей раскапывать мышиные и кроличьи норы. А через два месяца в продаже появились новые духи с таким тонким запахом, что имя господина Жюля Пулена прославилось на весь мир. Люди говорили:

— Ах, этот Пулен! Как тонко он чувствует запахи!

И никто не догадывался, что по-настоящему тонко чувствует запахи не господин Пулен, а пес по имени О’Скалли.

Доктор Дулиттл мало смыслил в делах. Другой на его месте сначала договорился бы с господином Пуленом об оплате услуг О’Скалли и только после этого представил бы пса мастерам-парфюмерам. К счастью, господин Пулен оказался честным человеком и прислал доктору кругленькую сумму.

— Немало, — сказал доктор, когда пересчитал деньги. — Они твои, О’Скалли. Ты их честно заработал.

— А зачем они мне нужны? — тявкнул О’Скалли и отвернулся от лежащих на столе золотых монет. Деньги не пахли, а через окошко проникал в дом такой соблазнительный запах: там, во дворе, разгуливали крысы. — Оставьте эти деньги себе, господин доктор, вам они пригодятся. К тому же разве не вы меня кормили столько лет? Мне кажется, я вам здорово задолжал.

— Опять вы за свое, господин доктор? — набросилась на Джона Дулиттла Крякки. — Всякий раз, когда в доме появляются деньги, вы тут же говорите, что они не ваши, и отдаете их другими просто так, за здорово живешь.

Доктор безуспешно пытался оправдаться:

— Но ведь мы теперь неплохо зарабатываем на опере. На прошлой неделе я отдал последние долги цирка, и все равно на нашем счету в банке осталось больше денег, чем у меня когда-либо было.