– Играть? – воскликнул малыш, – я тоже люблю играть.

– Погоди-ка, маленький, у нас серьёзный разговор с нашими гостями, – нежно остановил его папа. Малыш послушно замолчал.

– А тебе, Женя, предстоит многому научиться, – продолжил он, – ты ведь тоже, по сути, еще ребёнок. Тебе сколько лет?

– Четырнадцать.

– Для человека это отроческий возраст, и это значит, что у тебя впереди вся жизнь – красивая и честная, полная самоотверженной любви и благородного труда.

– И счастья? – спросила девочка.

– И счастья, – ответил он, – ты всему научишься, всё поймешь и будешь хорошим человеком. Скажу тебе больше – ты сама будешь потом учить других, как жить по великим законам Природы. И подумай, если ты оказалась в Волшебной Стране, это совсем не случайно.

– Спасибо тебе, добрый Спорыш, – ответила девочка, – мне так приятно тебя слушать. И тебе спасибо, – обратилась она к маме малыша, – и тебе, малыш, где ты там? Куда спрятался от нас?

– Что? – раздалось в ответ, – я не спрятался. Я просто устал.

– Отчего ты устал? – спросила его Женя.

– Я устал ничего не делать, – ответил он.

– А что ты хочешь делать?

– Играть, – воскликнул он с озорством.

– А как ты играешь? – спросила его Лиза и весело взмахнула хвостом.

– Ух, ты, – восхитился малыш, – как здорово у тебя получается, это ты так играешь?

– Я могу еще и не так, – ответила она, вскочив на лапы и прижав уши. Она сузила глаза, подняла шерсть дыбом, потом начала ходить боком, затем стала нетерпеливо бить хвостом и, наконец, стала носиться по кругу за своим же хвостом.

Малыш весь затрепетал от восхищения:

– Как здорово! – только и мог вымолвить он.

– А как ты играешь? – спросила его Лиза.

– А я больше всего на свете люблю играть с Ветром, – ответил малыш, – когда он дует, я подставляю ему свой бочок, и он разворачивает меня то в одну, то в другую сторону. И мы так играем, пока не надоест обоим. И еще мы играем с Божьими Коровками, они ведь такие забавные! А еще мама говорит, что я очень болтлив.

– Ах, ты мой неугомонный малыш, – ласково обратилась к нему мама, – погоди немного, – и продолжила, обращаясь уже к гостьям, – вот увидите, вы побудете в Волшебной Стране и разучитесь плохо думать о ком-то. Плохие мысли просто не будут приходить вам в голову, ведь у нас это невозможно.

– Как здорово, Лизок, правда, – сказала Женя и подумала, – вот девчонки бы обзавидовались.

К своему ужасу, она услышала, как её собственный голос произнёс эти последние слова.

– Вот видишь, Женя, тебе ещё надо научиться управлять собственными мыслями и чувствами, – сказал Спорыш-папа, – иначе можно наделать много бед.

– А это трудно – управлять собственными мыслями и чувствами? – спросила Женя.

– Для светлой и чистой души это не составляет труда, – сказал он, – но, к сожалению, люди разучились властвовать собой, потому и произошли многие беды.

– Скажи, Спорыш, и эти способности были у всех людей? – задала вопрос девочка.

– У всех, – согласно кивнул он.

– А как их вернуть? – поинтересовалась она.

– Трудно, – ответил Спорыш-папа, – но возможно, хотя для этого должно пройти много-много земных лет.

– А сколько?

– Много больше одной человеческой жизни, – ответил он.

– Значит, наше поколение не сможет вернуть эти способности? – разочарованно спросила Женя.

– Вероятнее всего, нет, хотя мало ли что может произойти по воле Творца в мгновение ока.

– Как грустно, – сказала она, – а если не произойдет?

– Все равно не грустно, – уверенно ответил Спорыш-папа, – этому просто надо заново учиться.

– А как?

– Как? Ты вот сказала, что сердишься на подружек, если они что-то делают не по-твоему. А зачем сердиться? Разве это умно?

– Нет, наверное, – сказала Женя.

– Верно, потому что всегда можно найти приемлемое решение, которое устроит вас обеих. А как ты можешь не слушать родителей, если через них ты связана со своими корнями? Не слушая их, ты попираешь свои собственные корни. Возможно ли это для здравомыслящего существа? – задал вопрос Спорыш-папа.

– Нет, – снова ответила девочка.

– Опять же верно. Здравомыслящее существо, будь то дерево, трава или человек, бережёт свои корни, потому что знает, что без них он погибнет, – мудро заметил Спорыш-папа.

Женя согласно кивнула в ответ.

– А как можно злиться на ближнего? – продолжил он, – это все равно, что злиться на самого себя.

Девочка молчала.

– А еще ты сказала, что иногда сердишься на Лизу, но ведь Лиза – в числе твоих ближних, и она давно доказала, что она – твой по-настоящему близкий друг.

– Я это знаю, – сказала Женя.

– Так берегите друг друга, девочки, вам предстоит пройти нелегкий путь, – напутствовал их на прощание Спорыш-папа, – а мы вам желаем удачи.

– Вспоминайте нас, – ласково сказала мама малыша, а сам малыш, озорно наклонив зелёную головку, сказал:

– А я пришлю привет вместе с Ветром, когда вам станет трудно, это обязательно вам поможет.

– Спасибо, – в один голос ответили им Женя и Лиза, – нам пора.

Они попрощались и отправились дальше. Путь их лежал через всю зелёную долину, через этот великолепный Волшебный Луг, туда, где далеко-далеко на горизонте виднелись живописные всхолмья.

Увлекшись описанием этих интереснейших событий, мы упустили из виду другого нашего героя. Конечно, героем его назвать трудно, но как персонаж он имеет законное право, чтобы о нём рассказали более подробно. Речь идёт о соседе Ромашиных по фамилии Куропаткин, том самом, который невесть каким образом в одночасье превратился вдруг в серую полевую куропатку.

И хотя сейчас мы ведём речь о подземных приключениях наших героев, право, всё же нельзя забывать и о земных делах. В жизни человеческой так всё переплетено, что мы порой в своей собственной судьбе толком разобраться не можем, а уж к старости, случается, и вовсе затрудняемся отличить правду от вымысла. Так что время от времени мы будем вспоминать оставленных героев и возвращаться к их непростым земным судьбам.

Мы познакомились с Куропаткиным в тот момент, когда он, подвыпивший и злобный, дерзко посмеялся над незадачливым соседом Ромашиным, который вместо грибов привёз из лесу прелые листья. Мы помним, как он на глазах у таких же нетрезвых приятелей неожиданно замахал руками и превратился в обыкновенную неприметную птицу, причём, не в какую-нибудь, а именно в куропатку. Приятели в страхе разбежались кто куда, оставив несчастного одного со своей бедой. А наутро, протрезвев, они выслушали от него невероятную историю. Но Куропаткин рассказал им далеко не все, он поведал им только часть своих приключений, вернее, злоключений, потому что рассказать всё – означало бы сразу угодить в наркологический диспансер с невесёлым диагнозом «белая горячка» и на всю жизнь стать посмешищем двора. Они и без того посмеивались над ним, когда он начинал вспоминать эту дикую историю:

– Ну ты, Андрюх, даёшь, тебе только романы писать, как нашей соседке Ромашиной.

И тогда Куропаткин умолкал. А впрочем, он вообще умолчал о многом, но мы приоткроем эту таинственную завесу.

Помнится, после того, как Сергей Владимирович, устав от надоедливых вопросов нетрезвого Куропаткина, попросил его отойти, тот обозвал его птицей.

– Сам ты птица, – ответил ему в сердцах Сергей Владимирович.

Куропаткин помнил, что некоторое время он ещё хорохорился, а потом внезапно почувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Ему показалось, что у него сильно закружилась голова, а потом и впрямь началось какое-то стремительное вращение. Он для чего-то часто-часто замахал руками, а потом увидел, что мир в его глазах изменился.

– Я что, упал, что ли, – подумал он и огляделся. И верно, он лежал на земле. Он хватил себя по бокам, и тут вместо рук и ног, вместо привычной одежды он нащупал на себе… птичьи перья. Рук не было вообще, вместо них торчали страшные крючковатые когти.

– Что за чудо, – пронеслось у него в голове. Он огляделся. Приятелей-собутыльников рядом не было.

– Наверное, разбежались все от страха, – подумал он.

Рядом вообще не было никого.

Стояла тёмная зловещая ночь.

И он был один на один со своей внезапной бедой.

Куропаткин попытался что-то сказать или крикнуть, но из его птичьего горла раздались какие-то странные, резкие, явно нечеловеческие звуки. Он снова хотел закричать, но ничего не получилось. И только эти пугающие, похожие на куриное квохтанье звуки, стали ещё громче.

Ему показалось, что он потерял сознание. Впрочем, на какое-то время он и в самом деле потерял сознание. По крайней мере, то, что происходило с ним, никак нельзя было оценить здравым рассудком.

– А в здравом ли я уме? – подумал Куропаткин, – может быть, я просто свихнулся?

Куропаткин лежал на боку. Он чувствовал, что под ним сырая и холодная земля. Он огляделся. Оказалось, что лежит он на грязном пустыре, который находился рядом с его домом. Когда-то здесь собирались что-то строить, для чего вырыли небольшой котлован, вбили сваи, засыпали землей, да так и оставили, ничего не построив. И теперь эти бетонные сваи торчали зловещими памятниками, напоминая о бесхозяйственности и безалаберности зачинщиков этого мероприятия.