— Дар, — я порывисто обернулась к магу, и мне было все равно, что такое проявление чувств происходит при посторонних… Хотя… Агриппина, граф и даже толпящиеся у стены слуги… Какие же они посторонние? За то короткое время, что я находилась в замке, я чувствовала, что они все мне стали почти родственниками. Может, так действует кровный долг Йагини? Какая разница!

— Дар, — повторила я, — Пойми: я не могу обмануть ее, — и тихо добавила, — Опять…

Граф низко опустил голову. Что ж. Я как могу, щажу его чувства, но ведь и Мийке пришлось нелегко.

— В мамином гримуаре написано, что если предать сирина, который все еще чувствует, процесс обращения станет необратим, она навсегда уйдет в Тьму.

— Ты уверена, что она еще пока не, — начал маг, а я закрыла его губы пальцами, и, улыбаясь, прошептала:

— Она чувствует, Дар! Она живая! Несмотря на все, она все еще живая! У нее сохранились эмоции, я видела. Она ничего мне не сделает.

— Сения, — маг нахмурился, — Ты понимаешь, что ее ждет, если она хоть как-то попытается нанести тебе вред?

Глаза мага отображали мрачную решимость.

— Понимаю, — я кивнула.

Маг тоже кивнул, но… он просто плохо меня знал. Потому что я продолжила:

— И поэтому ты прямо сейчас пообещаешь мне, что никак, ни словом, ни действием, ни магией не причинишь вред сирину. Чтобы ни случилось.

Оборотень буравил меня взглядом и молчал. Но я была непреклонна. Главное, не отводить глаза.

— Я пообещала ей, — добавила я.

Ну, уж это представитель высшей аристократии способен понять! Маг, нехотя, кивнул.

— И никому не дашь причинить ей зло, — упрямо добавила я.

— Ты уверена, Сения?

— Да… Дар.

— Ну что с тобой делать, — вздохнул маг и прижал меня к себе.

А вот ничего со мной делать не надо. И особенно душить в объятьях. Хотя, это, пожалуй, можно, но так, чтобы ребра не трещали.

— Значит, ты идешь к острову, — справившись с собой, и отстранив меня, подытожил маг, — Я держусь поодаль, прикрываю тебя от навий.

— Разве они способны причинить мне вред? — удивилась я.

— Ты забываешь о том, сколько их здесь, Сенечка, — тихо сказала бабуся Агриппина, — Один, два, десять, двадцать — ничего не сделают, а их там — тысячи…

— Мои бывшие люди, — проронил граф немного отстраненным тоном, и добавил, — Я искуплю каждую жизнь.

И тогда я опять-таки получила подтверждение, что все это не зря, что не смогла бы моя маленькая жизнь стучать сердцем обособленно от большой. Нипочем бы не смогла.

Опять кивнула графу и улыбнулась ему. И он несмело, скупо и неуверенно, но тоже улыбнулся в ответ.

— Так значит, следует все-таки опасаться навий?

— Они способны больше мешать, чем вредить, и, тем не менее, я тебя прикрою, — уверенно сказал Дар, — Когда попадешь на остров, где их почему-то нет, я займусь их помещением в жезл и переправкой за Межу. Увидишь, что лежу без сознания — не надо думать, что я умер. Не вздумайте хоронить, — весело заявил он присутствующим, — Вернусь — отомщу!

Вот дурак! Как он вообще может шутить такими вещами. Прогулка за Межу подвластна только сильнейшим из магов, для этого Посвящение нужно специальное. Я пока его не проходила, бабули даже не говорили, как это делается. Но Дар… Дарик, похоже, там уже был. Удивительное дело — стоило мне подумать о маге, как собственный мандраж перед наступающей ночью куда-то исчез. Я уверена была, что сирин для меня безопасен. Не для остальных, правда. Только для меня. В мамином гримуаре прочитала, что если не нести для него опасность — даже в помыслах — метод может сработать. А я… Я по-бабски, видимо, просто очень сильно сочувствовала Мийке.

Остров, по словам Агриппины и графа, находился посреди Зеленого озера, находящегося за три милли от замка. То, что мне надлежало встретиться с сирином на острове, почему-то радовало и воодушевляло. Видимо потому, что волей-неволей, а предстоит контакт с водой. А вода — вотчина (или правильней сказать водчина?) моей любимой Даны. А значит, это хороший знак. Иначе быть не может.

Правда, когда я увидела эту самую воду, мне захотелось просто завыть от накатившей тоски, от волны ужаса, поднимающейся девятым валом над головой, и, видимо, просто от усталости.

Может, виной тому эти самые несколько милль пути до озера. Может, эти призрачные, как будто состоящие из плотных объемных теней руки навий со скрюченными пальцами, их бессильная ярость, с которой они нападали на меня. За мной, следуя по пятам, шел маг, который сосредоточенно творил заклинания, помещающие навий в магический посох. Однако бабуся Агриппина была права — их были тысячи и тысячи, Лиодору приходилось очень нелегко, я чувствовала его просто-таки нечеловеческое напряжение и тихо молилась Перуну и Макоши, чтобы у мага хватило резерва сил. Ему ведь еще за Межу их вести… Вот он какой! Другой бы просто передал артефакт, полный неприкаянных душ куда надо — и разбирайтесь сами, а то и выкинул бы просто… в речку, например, оскорбив, таким образом, Дану. Были уже претенденты, случаи… И я знаю, что это не россказни, а суровая правда жизни, когда случайный прохожий освобождал навия из артефакта, в который тот был помещен — будь то бутылек, банка, масляная лампа… И далеко не все эти истории имели хороший конец. Просто на слуху у народа все чаще сказки, распеваемые менестрелями, ведь за хорошую сказку, то бишь, со счастливым концом и платят больше. Правда, это у нас. На Темной Стороне, должно быть, по-другому…

В общем, дорога к Зеленому озеру задалась — век не забудешь. Пожалуй, я впервые в жизни абсолютно без магической защиты — кроме той, которая для Йагини естественна, шла сквозь полчища темных призраков. Точнее, я и сквозь полчища темных призраков впервые, так сказать, продиралась, и без магической защиты впервые находилась. Даже представлять не хочу, чтобы со мной было, если бы не Дар… Если даже с его страховкой и вбиранием окружающих меня навий в посох на подходе к озеру нервы совсем сдали, то что было бы, если бы одна шла… Нет, не хочу об этом думать, и не буду. Потому, что мне было над чем подумать, заглядывая в черные воды называвшегося некогда «зеленым» озера.

Зеленым — это, наверно, потому, что раньше озеро это, круглое почти, как тарелочка, с немного волнистой каемочкой, окружено было, да что там, окружено, просто утопало в зелени. А сейчас… Серые переплетающиеся деревья, серая, жухлая листва, плавающая по казалось бы бездонной, черной водной поверхности. Пугающие серые лианы, свисающие над водой — все это наполняло мою душу негодованием и ужасом. Во-первых, за светлую богиню Дану было обидно, а во-вторых, реально страшно было. Мне ж идти туда. Плыть на остров, что лежал посреди озера. Я не видела его абсолютно в этой темноте, и только перейдя на магическое зрение, заметила тусклое свечение вдалеке. Лиодор, оставшийся сзади, ведь по уговору с сирином я должна прийти одна, видимо, с ума от беспокойства за меня сходил. Послала ему мысленный поцелуй, и сама не ожидая, получила ответ — как будто теплая ладонь слегка коснулась щеки, ободряюще сжала плечо. «Я с тобой», — раздался вдруг в голове голос мага.

Ничего себе! Мне, наверно это снится! Потому что телепатическая магия — одна из сложнейших, я даже не думала, что у меня может получиться. И решительно шагнула к водам черного озера.

Прежде чем ступать в воды озера помолилась светлой Дане. Не оставь своей милостью, Мать воды!

Медлить не хотелось, поэтому потянула за шнурки платья у горла, затем развязала пояс. Криво усмехнулась. Лиодор, наверно, смотрит на меня — как тогда, в первый раз… Только в этот раз я знаю об этом, и в этот раз совершенно не чувствую стыда. Может, потому, что нет гарантии, что вернусь? И что он вернется — из-за Межи? Или потому, что нательную рубаху все-таки решила оставить. Как оказалось — не зря.

Ступив в студеную воду, поняла, почему не зря. Черной вода озера казалась только снаружи — потому что черным было его дно. Вся растительность, камни, песок на дне озера были такими темными, как будто кто-то нарочно покрасил их в черный цвет. А вода оказалась абсолютно прозрачной. Но лучше бы она такой не была. Потому что стоило мне ступить в воду, как откуда ни возьмись, со всех сторон начали сплываться водницы — бледные, синюшного цвета существа, с пустыми глазами, затянутыми бельмами, в цвет кожи, с носами, как у кошек и рваными, кривыми ртами. На руках между пальцев — перепонки вплоть до верхних фаланг, плавники на хвосте… В общем, с виду — нечто среднее между утопленником, проведшим в воде пару седмиц и безобидными мавками. Только эти, в отличие от наших мавок и бродниц[27], вовсе не такие уж и безобидные, если верить учебникам, да и чего греха таить, виду уж совсем отвратительного. Непонятно, откуда их столько взялось — этих самых водниц — только из воды они не высовывались, смотрели снизу вверх, и встали плотной стеной как раз там, где вода мне по шею должна быть. Нехорошо так смотрят, недобро. Лиодор, наверно, на берегу не понимает, от чего я мешкаю. А мешкаю я потому что не знаю — как себя поведут, чего от них ждать. Но мешкать и вправду нельзя — чего доброго, Дар решит лично посмотреть, проверить, что здесь, и все, прости-прощай мой очередной гениальный план. Значит, надо плыть. Отталкиваюсь от дна, делаю уверенный гребок руками, ногами… И проплываю над головами водниц, стараясь не смотреть на них. Плывя по озеру, я старалась не думать о том, сколько плыву, не думать, что вода здесь ледяная, и что ногу может скрутить судорога, не думать о том, что скорее всего, подо мной полчища водниц и еще неведомо чего, и поэтому не надо смотреть вниз.