— С неба свалился, — вполне честно признался Плюх и галантно расшаркался, он даже хотел сесть в реверанс, но не удержался и опустился на зад, поджав под себя нежно-малиновый хвост.

— Плюх, давай ты останешься здесь! Сейчас ночь и ты обязательно ошибешься небом, если попытаешься вернуться домой. Тем более, зачем туда возвращаться, если ты все равно оттуда валишься?

— Принимаю ваше приглашение, мадемуазель — Плюх продолжал строить из себя вежливого гостя.

Он чинно улегся в углу и следуя своему неумеренному чувству такта захрапел на весь дом. Утром Маргарет хотела показать Плюха родителям, но те так спешили по своим делам, что не видели даже ее нового выражения лица, не говоря уже о Плюхе. Однако ничего не могло огорчить девочку теперь, когда у нее был такой огромный и симпатичный друг. С Плюхом было ужасно весело, а самым забавным оказалось то, что его никто не видел. Они могли разгуливать по улицам вдвоем, но видели только ее, маленькую девочку, без умолку болтающую саму с собой. Единственным неудобством было то, что Плюх не вмещался ни в один трамвай, троллейбус или автобус и везде приходилось ходить пешком. Плюх тяжело вздыхал — в его мире все в таких случаях летали, но ему дали строгие указания открывать секреты полетов в последнюю очередь, поэтому пока он натирал мозоли, прыгая за Магой номер два по кочкам и камням.

Однако, Плюх с удовольствием рассказывал девочке об удивительных мирах, которые находятся за пределами Людляндии, показывал смешные фокусы, проходил сквозь стены домов, учил считать облака на пальцах и делать из манной каши шоколадные конфеты. Он заменял нудные главы учебников веселым сказками, снимал с учителей парики во время уроков, учил переквакиваться с лягушками о жизни, и конечно же смотреть цветные сны.

Часто девочка засыпала слушая рассказы Плюха о том, что если ухватиться взглядом за звезду и очень сильно притянуть ее к себе, то в следующий миг окажешься на этой самой звезде и будешь всю ночь гулять там, вдыхая ароматы нездешних цветов. И тогда Маргарет снились сны про звезды, но как она не притягивала их к себе, они все время ускользали как воздушные шарики, и летели прочь.

Все движется, все меняется и в один прекрасный день Плюх понял, что ему пора уходить, он очень привязался к своей новой Маге, но действие волшебного меда заканчивалось и Плюху все труднее было удерживать себя в мире людей. Они шли на свою обычную дневную прогулку — девочка бежала впереди, а Плюх семенил за ней, уставший от огорчения, и лихорадочно вспоминающий, что же по этому поводу говорили классики. Остановившись на безлюдной лужайке парка, Плюх уселся на землю и огляделся. Ему оставалось выполнить последнее поручение маленькой колдуньи. Не глядя в глаза девочке, он достал откуда-то из складок меха огрызок карандаша и вручил его ей.

— Я должен Вам, мадемуазель, сказать две вещи, — решительно начал Плюх. — Во-первых, Вы умеете летать не хуже, чем те железные посудины, которые называются у вас самолетами. А во-вторых, если Вы во что-то хотите поверить, просто напишите о своем желание этим карандашом, и оно обязательно сбудется.

Закончив фразу, он расправил лапы и взмыл ввысь, помахивая напоследок нежно-малиновым хвостом. Плюх ничего больше не сказал — ему трудно давались прощания.

"Уходя из каждого мира, какой бы он ни был, мы оставляем там друзей, какими бы они ни были, и даже потом мы продолжаем их любить, как бы это ни было" — философски подумал Плюх, и зачем-то постучался в дверь домика маленькой колдуньи.

— Ах, совсем меня испортил мир людей…или облагородил?! — начал вслух рассуждать Плюх, исправляясь и привычно врываясь без приглашения сквозь стену.

Маргарет читала в книжках, что в подобных случаях полагается плакать, бежать за улетающим другом и звать его назад, но ей почему-то не хотелось так поступать. Вместо этого она пришла домой и в своей школьной тетрадке написала:

Я умею летать.

Потом она подумала и добавила:

Плюх остался рядом.

Я вижу цветные сны.

Я вдыхаю ароматы нездешних цветов.

Я маленькая колдунья по имени Мага.

Ступенька 3. У мамы за пазухой

Победивший в бою со всеми невидимыми чудищами, которые так любят навещать непослушных и строптивых детей, маленький человек сталкивается с новым стражем своего волшебного мира — матерью. Страж во всех отношениях достойный и опасный- ведь ребенок от него зависит и никуда по сути дела не может сбежать, кроме как в выдуманный мир, да и это не всегда удается.

Но кто же не знает, что мамы желают для своих детей только самого лучшего? И даже если бы Медею пришлось призвать к ответу, она бы наверняка нашла, каким благим намерением объяснить свой поступок.

У хорошей мамы всегда готов план успешного будущего ее ребенка и она делает все возможное, чтобы реализовать его в точности согласно своим представлениям. Ведь ребенок- вершина ее творчества, неподдельное, неповторимое создание — никому другому в свете не под силу произвести что-либо подобное! А она, Мать, местный Бог для нового существа: люблю, питаю, окружаю теплом и заботой. Но и не менее уверенно — создаю по своему образу и подобию. "Сынок, в нашей семье все так жили/выбирали такую профессию/умирали в таком-то возрасте/поздно женились/и т. д.", "Я знаю, так будет лучше, доверься мне, пусть твои стремления уснут в моей заботе и ласке, куда тебе спешить, отдохни, Р-А-С-Т-В-О-Р-И-С-Ь В-О М-Н-Е, ведь я твоя Мать, когда-то мы были едины, ты был мной, и я все еще Т-В-О-Й Б-О-Г".

Не зря на роль сирен греки выбрали женщин! Усыпить, обворожить, не дать уйти, неважно на гибель или к лавровым венкам победителя. И все с одной целью- чтобы никогда не разлучаться, ведь без меня ты погибнешь!!! Но так ли это?

Женская сила- не менее разрушительная, чем созидающая, — что сделало ее такой? Земля нас терпеливо питает и растит, но и обжигает лавой вулканов, сметает, как песчинку беспощадным ветром урагана, заливает злость волнами цунами. И вполне возможно, что причина этого, как и любого женского каприза- недостаток внимания! Нас научили молиться Богу-Мужчине- так или иначе, но делаем мы это все. Верующие люди поднимают руки к небу и склоняют перед ним головы, вечно недовольные- грозят ему кулаками, фантазеры- ищут в нем следы своих грез, скептики- доказывают, что там ничего нет. Не имеет значения содержание действия, важно, что оно направлено к Нему, Богу-Мужчине. Но многие ли умеют обнимать Землю? Многие ли обращаются к Женской Стороне Бога, благодарят ее за незаметную, но такую необходимую нам заботу, просят у нее мудрости, терпения и мягкости (неслучайно, вероятно, такие редкие качества даже у женщин в наше время). Мы так привыкли жить от доказательства к доказательству- испытательный срок на работе, контрольные в школе, конкурсы, соревнования, научный подход, факты, спектральный анализ, восстановленное компьютерной программой лицо Нефертити- что, совершенно забыли о такой бескорыстной и поэтому незамеченной заботе, которой ежедневно нас окружает Женская Сила этого мира.

Возможность жить на такой прекрасной планете, иметь тело, чувствовать им, видеть удивительные краски, ощущать вкус любимой еды, ходить по желтой подушке листьев осенью, щуриться от ласкового солнца весной- это все Она. И все, что ей нужно взамен- признать, что Она есть и не делать ей больно, ибо ее боль- это знак нам, знак, что идем не туда. Стихийные бедствия, катаклизмы, войны- это не месть, а отчаянная попытка предупредить людей, что Она скоро не сможет им помочь воссоздавать тот бессмысленный вариант мира, который они для себя выбрали.

Тот мир, в котором женщины перестают быть женственными, забывая черпать силу в Ней, превращает их из Матерей в холодных стражников нашего будущего, этаких драконов. Они еще помнят, что нас надо защищать и оберегать, но уже не чувствуют, от чего, поэтому и строят ловушку из наших же собственных страхов, назначая себя ее пожизненными хранителями.

Как жаль, сынок, что ты так и не нашел счастья… Но не расстраивайся, ведь я рядом, и я могу…я могу…могу тебе приготовить твой любимый яблочный пирог, хочешь?

Снежная мама очень любила Ганса и часто ему говорила об этом. И когда в жизни маленького Ганса случались неурядицы, он в глубине души был спокоен, потому что знал, что мама его любит.

— Ганс, милый мой мальчик, принеси мою снежную шаль, да побыстрее, малыш, побыстрее, — говорила Снежная мама и зябко куталась в тонкие пелерины блестящих и холодных иголочек.

Ганса так завораживал нежный голос мамы, что он с удовольствием и усердием исполнял любые ее пожелания. Как легко все было делать для Снежной мамы в ожидании ее ослепительной улыбки и веселых отблесков в лазурных глазах! Ах, разве ведерко чистой воды или охапка свежих полений были такой уж большой платой за возможность побыть рядом, заглянуть ей в глаза, подержать ее за руку!