— О нет! — гордо воскликнул кузнечик. — Певец не может быть слугой никому, даже самому царю. Наша песня звонко звучит лишь там, на воле, среди необъятных полей и лугов. Мы бедны, но свободны. Я не могу петь в доме, где под окном торчит виселица. Или ты забыла, что твои палачи чуть не накинули мне верёвку на шею? Я сказал всё, что хотел. Написал хороший приказ. Разошлите его! А если не разошлёте, если не заставите своих прославленных Муравьёв выполнять его, знайте: никогда кузнечик не станет играть на ваших празднествах. Прощайте!

И гордый кузнечик взял под крылышко скрипку и, не поклонившись, ушёл.

Его встретили яркие лучи. Солнце словно нарочно выглянуло из-за туч, чтоб согреть бедного, но гордого и свободного певца.

В других сказках бывает по одному царю, но в сказке, которую вы сейчас прочитаете, их два. Добрые и умные были эти цари. Встретились они однажды и решили:

— Не будем воевать друг с другом. Вместо того чтобы опустошать войнами наши земли, будем как добрые друзья ездить друг к другу в гости.

Как решили, так и сделали. Собрал первый царь своих придворных, отобрал триста самых лучших воинов и отправился в гости ко второму царю.

Встретил его сосед, как и полагается, по-царски. Угостил его отборными яствами, напоил его лучшими винами и наливками из глубоких своих погребов. Наелись цари, напились да и задремали. А когда проснулись, стали судить да рядить, как им лучше управлять своими народами, чтобы все были довольны и счастливы.

А потом отправились они на охоту. Я не стану перечислять, сколько оленей, фазанов, кабанов и зайцев было перебито на этой охоте. Скажу только, что понадобилось сто возов, чтобы доставить из леса богатую добычу.

По всему свету разнеслась молва о невиданной царской дружбе. Самые знаменитые музыканты, актёры и фокусники явились в царские палаты показать своё искусство.

А оба царя были так довольны, что сами пускались в пляс вместе с плясунами, пели вместе с певцами, играли вместе с музыкантами.

Довольны были и триста воинов, сопровождавших знатных гостей. Целыми днями валялись они в густой тени царских садов, угощались жарким из дичи и потягивали охлаждённое в прозрачных ручьях вино. Только одна беда грозила им: уж очень они растолстели и стали побаиваться, что не смогут сесть на своих коней, когда наступит день отъезда.

Так прошло полгода. Царь возвращался из гостей в своё царство и тут же решил готовиться встретить друга с ещё большей пышностью.

На прощанье каждый воин получил по золотой монете за образцовое лежание в густой тени.

Весёлая история, которую я сейчас вам расскажу, случилась в тот день, когда первый царь возвращался от второго.

Чтобы растолстевшие воины не попа́дали с коней, дружина двигалась медленно-медленно. Ехали они, ехали и встретили старого пахаря. Царь остановил своего коня и заговорил с пахарем:

— Бог в помощь, старче!

— Дай тебе бог добра, сынок!

— Что же это ты, дедушка, вовремя не вспахал?

— Вспахал, да только вот на всходы болезнь напала.

— А что же не вспахал во второй раз?

— Вспахал, да градом побило.

— Тогда надо было в третий раз.

— И в третий пахал, да ещё не выросло.

Засмеялся царь мудрёным ответам старого пахаря, а на прощанье сказал:

— Хоть ты и стар, а сможешь ли за одно утро остричь триста баранов?

— Если под руку попадутся, глазом не моргну — остригу!

Попрощался царь с пахарем и поскакал со своей дружиной дальше. Стемнело. На ночь остановилась дружина у прозрачного ключа. Натянули шатры, разложили костры, но, прежде чем приступить к трапезе, царь созвал воинов.

— Все слышали, о чём я говорил с пахарем? — спросил он их.

— Слышали, — ответили воины.

— А поняли что-нибудь из нашего разговора?

Зашушукались воины, друг друга стали спрашивать, а под конец всё-таки признались, что ничего не поняли из разговора царя с пахарем.

— Растолстели-то вы как, так, может, и поглупели? — рассердился царь. — Если завтра к утру не отгадаете, о чём я говорил с пахарем, каждый из вас получит по двадцать пять ударов кизиловой палкой. И, пока не догадаетесь, не дам есть.

Объявил царь свою волю, удалился в шатёр, а воины принялись разгадывать мудрёный разговор.

Думали, думали — ничего не надумали. Решили послать троих воинов к пахарю.

Отправились посланцы, отыскали старика в его лачуге и давай расспрашивать:

— Старичок, скажи нам, о чём это ты говорил с царём сегодня утром? Если не скажешь, плохо нам придётся: по двадцать пять ударов палкой вместо обеда получим.

— Ладно, скажу, — согласился старик, — только сначала принесите мне триста золотых монет.

Вернулись посыльные, рассказали, чего старик хочет. Собрали воины триста золотых монет и снова пошли к старику. Высыпали золотые монеты в его шапку.

— А теперь говори! Когда царь тебя спросил, почему ты вовремя не вспахал, ты ему ответил, что вспахал, да только болезнь напала. Так ведь?

— Так.

— Что ты хотел этим сказать?

— Ваш царь спрашивал меня не о пахоте, — принялся объяснять хитрый пахарь. — Он спросил меня, почему я вовремя не женился, чтоб были у меня помощники. А я ему ответил, что женился, да жена моя заболела и умерла.

— А когда он тебя второй раз спросил о пахоте и ты ему сказал, что всходы градом побило, тогда ты что хотел сказать?

— Я ему ответил, что женился во второй раз, но тут случилась война и сыновья мои домой не вернулись.

Подивились солдаты и стали дальше расспрашивать.

— В третий раз он спрашивал, почему в поле меня не заменят внуки. Я ему ответил, что они ещё не подросли, малы ещё работать.

— Хорошо, пока всё ясно, — согласились посыльные. — А теперь скажи нам, как это ты будешь стричь баранов? Триста баранов остричь — это не шутка.

— Эге! — весело засмеялся старик. — Дело уже сделано, остриг я баранов-то.

— Покажи-ка нам шерсть!

— Вот она! — И старик, смеясь, показал на шапку с золотыми монетами. — Царь вас считает баранами и спросил меня, могу ли я вас наказать за то, что вы не только растолстели, но и поглупели.

Опустив от стыда головы, вышли воины из стариковой лачуги.

Придётся им теперь всей дружине рассказать, как простой пахарь оказался хитрее трёхсот глупцов-удальцов.

Жили когда-то да и сейчас живут два хозяина воздуха — Северный ветер и Южный ветер.

Дворец Северняка, сложенный из сверкающих ледяных глыб, прятался среди туманов Северного океана. А Южняк обходился без дворца и жил в непроходимых лесах жарких стран. Бродил он на воле по пустыням и валялся на песке под тенью пальм.

Обширны были владения Северного хозяина, но ему всё было мало — хотел захватить побольше, сковать льдом всю землю.

Иногда запрягал он в свою колесницу дикие метели, заворачивался в туманный плащ и принимался буянить. Где он пролетал, там лёд и мороз сковывали всё на его пути. Снег засыпал поля, реки покрывались ледяной бронёй, и жизнь в лесах и горах замирала. Певчие птицы улетали за моря, а волки собирались стаями и выходили на поиски добычи… Проносился Северняк над городами и сёлами, гудел в трубах, пугая детей, и замораживал запоздалых путников. И, когда цветущая земля вся скрывалась под снегом, Северняк кричал страшным голосом:

— Всё это — моё! Не осталось ни травинки, ни цветочка — только мои ледяные наряды будут от ныне украшать землю! Убрались восвояси и эти проклятые певчие птицы! Их песни больше не будут тревожить мой ледяной сон. Только дикие волки да чёрные вороны станут хозяевами земных и небесных просторов!

Осматривал ещё раз Северняк плоды своих губительных усилий и звал старшего сына — Холод.

— Сын мой, — говорил он ему, — я своё дело сделал и очень устал. Сейчас я удаляюсь на отдых в свой дворец в Ледовитом океане, а ты оставайся здесь и следи, как бы что-нибудь не растаяло.

Северный ветер удалялся, а Холод оставался стеречь новые владения.

Но птицы тем временем перелетали моря и оказывались в тёплых краях.

— Южняк!.. Южняк!.. — раздавался их крик над оазисами и пальмами. — Проснись, Южняк! Северняк захватил твои земли. Все реки сковало льдом. Все леса замёрзли… Южняк! Южняк! Ты слышишь, Южняк!

Вздрагивал Южняк. Просыпался. Быстро перелетал через море, но ледяной Холод встречал его и морозил его крылья. Тогда Южняк возвращался в пустыню, грелся на горячем песке, дышал тёплым воздухом и с новыми силами бросался в бой. Холод снова встречал его, но Южный ветер дул на него теплом, и тот без оглядки убегал на север. И вот Южняк уже проносится над полями, встряхивает до корней обледенелые деревья, рвёт в клочья наряды своего соседа. Размораживает сосульки, растапливает белые шапки на домах, стаскивает снежный тулуп с лесов и разбивает ледяную броню на реках и озёрах.