— Ух ты! Интересно!
— Вообще не интересно? А ещё у нас иногда замок на входной двери щёлкает, как бы сам по себе. Я тогда беру гантель для самозащиты и иду проверять. А пол под ногами скрипит. И темно. Пока я свет включу, меня моей же гантелью можно стукнуть.
— А родители знают?
— Нет, конечно! Они скажут: «Что ты как маленькая. Вот Маша узнает — засмеёт», — вздохнула Полина и села на раскладушку. Раскладушка скрипнула, задние ножки у неё подогнулись, Полина как с горки съехала на пол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Аня вспомнила, что она точно так же рухнула, когда впервые увидела Лауру.
— Маша твоя — это какое-то оружие психического поражения! — заметила она, помогая подруге подняться.
— Тут дело не в Маше! Их вообще слишком волнует мнение чужих людей! — сказала Полина, устраиваясь в центре раскладушки. — У нас в доме всё должно быть как бы «не хуже, чем у других». Кожаный белый диван. Гипоаллергенный робот-пылесос. Когда робот перестаёт засасывать аллергены и выключается, включается дочка и поёт. Иногда мне кажется, что мы как бы инопланетяне. Пытаемся копировать людей, чтоб нас не вычислили. А могли бы жить по-нашему, по-инопланетянски.
Полина ещё немного посидела на раскладушке, прислушиваясь к своим инопланетянским мыслям, и сообщила, что планирует высказать Маше всё, что о ней думает.
Она достала телефон и зависла над ним, не решаясь что-либо сделать. Чтобы не смущать подругу, Аня взяла мелок и стала рисовать на стенах лампочки: много разных, как в отделе электротоваров. Ей даже показалось, что в комнате стало светлее.
Полина щёлкала телефоном — наносила решительный удар по своему эстрадному будущему. Потом вздохнула с облегчением.
— То чувство, когда пишешь, чтоб нахамить, а тебе нахамили раньше! — сказала она. — Маша решила меня страшно наказать. Теперь у них вместо меня как бы другой оператор.
— Я вижу, друг, как ты страдаешь! — захохотала Аня.
Отметить Полинино освобождение из видеорабства решили парой бокалов какао. Но бабушка, хоть и увлечённая новыми книгами, была начеку и выдала им по тарелке пюре с котлетами.
После обеда Полина попросила у Ани разрешения уединиться в её комнате для телефонного разговора с мамой. Надо же предупредить, что с Машей они больше не подруги.
Пока они разговаривали, Аня на кухне помогала бабушке сортировать книги.
— По-моему, с распродажи ты привезла одну сумку на колёсиках! — заметила Аня. — А тут на три наберётся.
— Понимаешь, — сказала бабушка, — в сорок седьмую квартиру въехали новые жильцы и выносят на помойку весь старый, по их мнению, хлам. И книги вынесли, такие замечательные книги, ты только посмотри! Не могла я оставить их там, возле помойных бачков!
Аня согласилась, что оставлять такие книги было бы большой глупостью. Вот только места на полках совсем нет.
— Тук-тук, — сказала Полина, заглядывая на кухню. — Возвращайся, мы уже поговорили.
Оказалось, что её мама даже не подозревала о том, что дочке так неприятна Маша и вся её компания. Она надеялась, что у них дружба. А если так, если Полина нужна Маше лишь для того, чтобы снимать её на телефон, когда другая Машина подруга занята, если Полину зовут, когда нужно привезти какой-то аксессуар, вроде шёлковых перчаток, то ну её, такую дружбу, совсем. Уж лучше дружить с Аней. Пусть у родителей Полины с её семьёй нет и не может быть ничего общего. Ну, так ведь родителям дружить и не обязательно. Главное, что детям вместе интересно.
Вернулся дедушка — довольный, весёлый. Показывал бабушке царапины, полученные от знаменитой кошки, которую он снимал. Бабушка бросилась было к аптечке за йодом и лейкопластырем, но дедушка крикнул ей вслед:
— До свадьбы заживёт.
— До какой ещё свадьбы? — повернулась к нему бабушка.
— До нашей. Золотой! — улыбаясь, ответил дед.
Аня поняла, что надо ловить момент, попросила дедушку выйти с ней на лестничную площадку. «А я-то думал, откуда тут дверь взялась!» — воскликнул дедушка. Анину находку он ощупал, простукал, признал годной и поругал «идиотов, которые такие хорошие вещи выбрасывают». Потом дотащил дверь до Аниной комнаты и прислонил к стенке в коридоре. Сказал, что её обязательно надо будет установить, что за комната без двери? На радостях никто даже не обратил внимания на то, что найденная дверь чуть шире и ниже дверного проёма.
Полина хотела остаться у Ани до вечера, потому что родители, по её сведениям, собирались вернуться сегодня поздно. Но разговор с мамой всё поменял.
— Я сказала, что мы сидим у тебя, но она зовёт меня домой. Хочет поговорить. Серьёзно. О Маше и вообще обо всём, — извиняющимся тоном сказала Полина. — Я тебе напишу.
Аня стояла у кухонного окна и смотрела, как спускается лифт, как Полина («без головы» — то есть без шапки) выходит из парадной, как поднимает голову и машет, хотя Аню видеть не может, как заходит к себе. А вот и свет в окне Полининой комнаты, и надо же — на этот раз не только Полина, но и её мама машут ей.
Аня стояла, прижавшись лбом к холодному стеклу, даже когда Полина скрылась в глубине своей комнаты.
На кухню вышел папа — оказывается, он уже час как вернулся с работы! И успел найти — на полке под замком Крак-де-Шевалье — кадастровый план и убедиться, что Анина новая комната «наша по закону» и её можно обживать.
— С дверью, — шёпотом сказал он, — придётся пойти на хитрость. Та, которую принесла Аня, по размеру совсем не подходит. Но можно сделать новую. С виду — точно такую же, только с коробкой и петлями. Дедушка ничего не заметит, он ведь уже одобрил перемены.
Папа отправился к себе — вымерять и чертить новую дверь.
Пришло сообщение от Полины: «Моя мама забанила Машину маму! Ей стыдно, что она меня так мучила. Выбираю себе в подарок новый стул на колёсиках».
В доме у Полины часто меняют обстановку.
«Выбери гроб на колёсиках и пошли в подарок Маше! Скажи, что вампиры спят только в таких», — не удержалась Аня.
Полина ответила тремя хохочущими смайлами.
Аня вернулась к себе. Как приятно было повторять про себя эти слова: своя комната, моя собственная комната, я пойду к себе. Наверное, никогда не надоест!
Она включила ноутбук и принялась фантазировать о том, как можно было бы обставить новую комнату, если бы ей разрешили купить что-то для себя, а не донашивать за сестрой.
В дальнем углу Аня разместила воображаемую библиотеку: туда бы поместились и новые бабушкины книжки, и ещё три раза по столько. Кровать пусть будет двухэтажная, но на первом этаже расположится письменный стол и шкафчик для школьных принадлежностей. А в этот угол просто просится тот симпатичный шкаф! В центр кресло-мешок, а лучше два, чтоб сидеть на них вместе с Полиной. И, конечно, свет, много света — раз нет окна. Лампочки, гирлянды, прожекторы! На месте воображаемого окна можно повесить зеркало в виде окна и направить на него яркий светильник. Стены покрасить и попросить, чтоб папа нарисовал на них граффити. А плитку на полу Аня решила оставить.
Начертив план комнаты, она вышла на кухню перехватить до ужина бутерброд-другой и обнаружила, что про ужин все забыли. Аня вспомнила мамин утренний наказ: «Оставьте мне три корочки хлеба». Открыла холодильник. Заглянула в мультиварку. Ничего.
В нижнем ящике под разделочным столиком лежали рецепты. Аня достала «Поваренную книгу Муми-мамы», которую купила бабушка, а подарил дедушка, чтобы приучить младшую внучку к домашнему хозяйству. «Вот книга, которую нужно читать за кухонным столом!» — было написано его рукой на первой странице.
Сначала Аня хотела сделать оладьи — они часто пекли их с мамой по выходным, по муми-рецептам. Но в доме не нашлось молока, только сливки. Тогда Аня отважилась сделать «Картофельную запеканку для голодного Муми-тролля».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Неужели, неужели этот запах доносится из нашей квартиры? — были первые слова мамы, когда она вошла в квартиру. — Он манил меня от самой арки. Вся лестница напоена ароматом кулинарного волшебства!
Я была готова вломиться к соседям и вырвать кусок у них изо рта!