— Как кино, что ли?

— Ну да. Может, она и не понимает чего-то, но видит.

— Не знаю, — засомневался Сиреневый.

— А я даже уверен! — заявил Салатный. — Я сам иногда во сне такое вижу, о чем раньше даже и не знал. Так что, мне кажется, наша принцесса видит сейчас что-нибудь интересное-преинтересное, красивое-прекрасивое!

— Например? — спросил Сиреневый с вызовом.

— Ну, например, э-э-э… — Салатный замялся. — Ладно! Я-то сейчас придумаю. Только потом ты тоже придумаешь, идет?

— Давай, — азартно махнул лапкой Сиреневый. — Рассказывай!

«Например, снится ей, будто она — уже большая красивая девушка, настоящая принцесса. И что у нее есть друг, но почему-то они с ним все время ссорятся и не понимают друг друга. Иногда ей кажется, что он хороший, но чаще — что он грубый, глупый и неопрятный.

И вот однажды, рассердившись на него в очередной раз, когда он забыл ее с чем-то там поздравить и подарить цветы, пошла она злая-презлая куда глаза глядят и попала в сказочную страну. А в этой стране правили три короля — король-Мельник, король-Портной и король-Шарманщик. И у каждого было по сыну-принцу.

И по закону этой страны она должна была научиться каждому из трех королевских ремесел: чье освоит лучше всего, за того сына и выйдет замуж. Вообще-то она никуда не торопилась, но закон есть закон. Что же касается принцев, то все они были приятные и вежливые молодые люди, но особенно ни один из них ей не нравился. На самом деле она скучала по своему другу, но не признавалась в этом даже себе.

Вот стала она в желтом, как подсолнух, замке-мельнице учиться делать муку, а из нее выпекать пирожки и пирожные. Получалось у нее неплохо, и однажды король-Мельник сказал ей:

— Ваше высочество, я так хочу, чтобы вы стали невестой моего сына, что открою вам свой самый-самый заветный секрет. И даже если вы ей не станете, я все равно никогда об этом не пожалею, так вы мне нравитесь. А научу я вас, как делать муку не из пшеницы, не из ржи и не из ячменя или кукурузы, а из легчайшего весеннего ветерка. Это для самой-самой тончайшей и нежной сдобы. Такое блюдо не утоляет голод, но тот, кто попробует его хотя бы раз, сразу становится добрым человеком.

— Рада буду поучиться такому искусству, Ваше величество, — ответила Принцесса Букашка. — А вы точно не пожалеете, если что?

— Да точно, — заверил он, махнув рукой, и вскоре принцесса действительно научилась готовить это удивительное кушанье.

Следующим был король-Портной. В его изумрудно-зеленом замке-камзоле Букашка училась кроить и шить. Сначала из обыкновенного полотна, потом из легчайших шелков, а под конец король сказал ей:

— О, моя прекрасная ученица. Никому раньше не открывал я свой главный секрет, а вам — хочу.

— Может, не надо? — смутилась Букашка.

— Ну, хочется! — взмолился король.

— Тогда валяйте, — говорит принцесса. — Но учтите, я вам ничего не обещала. Насчет принца, например…

И он научил ее ткать кружева из облаков и надежды. Эти платья совсем-совсем не грели, но тот, кто надевал их хотя бы раз, становился писаным красавцем, стройным и сильным.

Последний учитель в своем сапфировом замке-шарманке признался ей:

— Принцесса, у меня есть тайна…

— Да я уж поняла, — сказала Букашка. — Выкладывайте.

И он научил ее одной флейтовой мелодии, послушав которую, всякий становился очень умным и тонко чувствующим человеком.

А затем в честь окончания обучения три короля устроили на Площади Трех Дворцов бал под открытым небом. Под фонтанами фейерверков Букашка танцевала поочередно с каждым из принцев, а когда настала решительная минута, короли объявили, что ввиду ее удивительного таланта во всех-всех областях, они не могут решить, за кого все-таки она должна идти замуж. Поэтому, пусть выбирает сама.

— А можно просто домой? — спросила Букашка.

— Ну, а что поделаешь? — развели они руками. — Жалко, конечно. Но дело ваше.

Попрощалась она сердечно с королями и принцами и вернулась домой. И сразу нашла своего друга.

— Ага, — говорит тот, — явилась! И где ты все это время шлялась?!

— Знаешь что, милый, — перебила она его. — Помолчи-ка немного, пока я еще не разозлилась. И, ну-ка, съешь вот это, надень вот это и послушай вот это.

И она достала из сумочки булку, платье и флейту. Съел ее друг сдобу, облачился в одежды, прослушал мелодию и стал самым умным, самым добрым и самым красивым на свете юношей.

— Так-то! — сказала Принцесса Букашка. И жили они после этого долго и счастливо».

— Вот такой сон, — закончил Салатный.

— Ну, ты даешь… — подавленно прошептал Сиреневый.

— Я-то тут причём? — потупившись, пожал плечами Салатный. — Не мой же сон, а Букашкин.

— Приснится же такое! — не унимался Сиреневый. — И что она из этого сна поняла?

— Ничего, — признался Салатный. — Видеть — видела, а понять — ничего не поняла.

— А-а, — немного воспрял Сиреневый. — Ну, моему тогда больше повезло.

— Почему это? — нахмурился Салатный.

— А вот послушай.

«Букашке приснилось, что она — самая настоящая букашка. Не принцесса, а просто такой маленький жучок-светлячок. Живет она беззаботно, днем, правда, работает — летает по лесным полянкам с цветка на цветок, нектар добывает, пыльцу туда-сюда таскает, но ей это только в радость. А по вечерам с другими жуками-светляками она кружит над душистыми полянками разноцветные хороводы. „Дискотека“ называется. И так ей все это нравится, что просто ничего другого она не хочет.

Но был у нее один друг, тоже жук, конечно, только они с ним все время были не в ладах. И вот однажды Букашка рассердилась на него сильней обычного и улетела далеко-далеко в тридевятое царство, где правили три жука — жук-мельник, жук-портной и жук-шарманщик, и у них были три сына — тоже жуки, конечно… Ну, и дальше все, как у тебя, только вместо королей и принцев — одни сплошные жуки.

Ну, и когда она вернулась, она заставила своего друга-жука съесть булочку, надеть платье, сыграла ему на дудочке, и он стал самый красивый, самый умный и самый добрый жук в мире. И потом они жили долго и счастливо, а по ночам светились: она розовым светом, а он — синеньким».

— Вот.

— И почему это ты решил, что твоему сну повезло больше, чем моему? — обиженно спросил Салатный.

— Потому что он проще.

— С чего это? Да он точно такой же!

— Ага… Одно дело короли, другое — жуки. Жуки всяко попроще.

— А вот и ничего подобного! — не на шутку рассердился Салатный. — Еще не известно, кто сложнее — жуки или короли. У тебя жуки, например, светятся, а короли — нет. Жуки летать умеют, а короли не умеют. А Букашка вообще ни королей, ни жуков в жизни не видела, откуда ей знать, кто из них сложнее, кто проще?

— Ну, не знаю… — признал свое бессилие Сиреневый.

— И вообще, твой сон какой-то несамостоятельный… — добавил Салатный уже по инерции.

— А вот этого не надо! — сварливо выкрикнул Сиреневый. — Я так и знал, что ты придираться будешь! Я-то тут при чем?! Мало ли что присниться может! И тем более не мне.

Тут Букашка проснулась и запищала. И оказалось, что дядя Папа вовсе не умер. С шумом и грохотом ворвался он в детскую, схватил девочку на руки и запрыгал с ней по комнате, приговаривая:

— Ай-ай-ай, ай-ай-ай, кого хочешь, выбирай!

— О чем это он? — удивился Сиреневый. — Как будто наши сказки подслушал.

Салатный только пожал плечами.

Букашка примолкла, было, но спустя минуту захныкала снова.

— Песенки! Песенки! — в смятении вскричал дядя Папа. — Надо петь песенки! Как там…

Букашка молчала ровно столько, сколько он пел, а как только он смолк, снова подала голос.

— Кто там еще был?! — в панике забормотал дядя Папа. — Кто еще?! А! Вот!

— Странный он какой-то, — сказал Сиреневый.

— Точно, — подтвердил Салатный.

— Кто там еще был?! Кто?! — снова забормотал дядя Папа, совершая прыжки по комнате. — Так, так, так… И запел опять:

— О ком он? — удивился Салатный.

— Я откуда знаю…

Похоже, Сашка-Букашка немного успокоилась, потому что дядя Папа перестал скакать и заискивающе заговорил.

— А как кричат киски? Как? «Мяу, мяу! Мя-ау, мя-ау!»

Мяукал он очень выразительно, и зайцы даже зауважали его.