«… Ну вот. Мы провели с Букашкой ровно год и еще немножко. За этот срок из какого-то, честно говоря, не очень понятного существа она превратилась в настоящую, довольно забавную, девочку, и то ли еще будет! А ее близкие стали за год настоящей крепкой семьей».

Зайцы лежали в коробке. Коробка была открыта и стояла среди пеленок и распашонок на комоде возле окна. Зайцы старательно делали вид, что ничего не видят и не слышат.

— Ну, пойдем, принцесса, покушаем, — сказала мама, выходя с Сашкой на руках в другую комнату, — а потом — гулять.

Только они вышли, зайцы моментально ожили.

— Все-таки не пойму я, с чего это вдруг она ее принцессой называет?! — сварливо пробормотал Сиреневый заяц. — Сама, вроде, не королева…

— Глупый ты, — отозвался заяц Салатный. — Для любых родителей их дочка — самая что ни на есть настоящая принцесса.

— Ерунда какая! — возмутился Сиреневый. — Люди, просто, что попало придумывают, а ты их оправдываешь! А им если потакать, они так и будут… Ладно бы только «принцессой», они ж еще и «Букашкой» ее называют.

— Ну и что, — пожал плечами Салатный, — тебе жалко, что ли?

— Как это, «ну и что?!» — горестно сцепил лапки Сиреневый. — Совершенно с твоей стороны безответственное равнодушие! Зачем добавлять в мир чепухи, ее что, и без этого мало?! Вот мы с тобой, например, зайцы серьезные, положительные, и никакой такой чепухи не придумываем!

— Еще как придумываем, — усмехнулся Салатный и быстро потер друг о друга полосатые уши — так, как люди в предвкушении чего-то интересного делают ладошками. Он любил спорить, когда точно знал, что победит. — Вот я себя называю «Салатный», а салат не ем. А ты — Сиреневый, а вовсе не в зарослях сирени живешь…

— Ты специально, да? — насупился его собеседник. — Сам ведь прекрасно знаешь, что это совсем другое дело. Мы так называемся не с бухты-барахты, а по причине. Мы с тобой таких цветов!

— И она ПО ПРИЧИНЕ! — насмешливо прищурился Салатный. — Она такого размера.

Сиреневый открыл, было, рот, собираясь что-то сказать, затем тихонько закрыл его и от смущения приобрел дополнительный розоватый оттенок. Потом, не глядя на Салатного, протянул:

— Эх-х… — Какой я иногда бываю неумный. «Сашка маленькая, как Букашка». Они просто сократили: «Сашка-Букашка». Так получается?

— Так, конечно.

— Да-а… — продолжал сокрушаться Сиреневый. — Да-а… — И вдруг встрепенулся: — Ну, а если даже и так, все равно это как-то глупо: «Принцесса Букашка»! — передразнил он, помахивая лапками, словно взбивая из воздуха пену. — Нет, ну согласись, нелепо! Разве такое бывает — букашка и вдруг принцесса?!

— Тс-с! — тревожно навострил ушки Салатный. — Сюда идут!

Зайцы притихли.

Пока в комнате были люди, зайцы старательно цепенели. Но когда хлопнула входная дверь…

— Не слишком ли она легко одета? — забеспокоился Сиреневый, садясь в коробке. — На улице сегодня холодина редкостная.

Салатный сел тоже, и они оба уставились в окно. Там действительно было невесело. Береза стояла полуголая, а на развесистой рябине совсем уже не осталось листьев. Густые красные гроздья выглядели на ней странно и зябко. А еще более странно и зябко выглядел лысоватый ворон, который сидел на ветке и пристально смотрел в окно.

— Зато красиво! — сказал Салатный неуверенно. — Снежок такой… Э-э…

— Холодный, — подсказал Сиреневый.

— Ну да, — вынужден был согласиться Салатный. — Но я, вообще-то, не про то. Я наоборот хотел сказать. «Новогодний».

Как ни странно Сиреневый не стал ни возражать, ни передразнивать. Они оба долго молчали, наблюдая, как катится по тёмным лужам Сашкина коляска, и прозрачная пленка чехла-дождевика на ней быстро покрывается корочкой подтаившего снега…

— Это ведь у нее будет первый в жизни Новый год, — сказал, наконец, Сиреневый. — Самый что ни на есть первый. Представляешь?

Салатный задумчиво покивал, глядя, как, окончательно закоченев, с березы на коляску спрыгивают желто-коричневые листья. Вдруг он встрепенулся и спросил:

— А что мы ей подарим?

— Мы?! — уставился на него Сиреневый.

— Вот в том-то и дело, что мы! — подтвердил Салатный азартно.

— А и правда! — воскликнул Сиреневый. — Лично я… — закатил он глаза. — Я!.. Э-э… — И сник.

Коляска свернула за угол и пропала из вида. Зайцы вздохнули и переглянулись. Действительно, что могут подарить игрушечные зайцы настоящей девочке?.. И вдруг в стекло постучали: «Тук-тук-тук!» Зайцы обернулись. Снаружи, на подоконнике за стеклом сидел ворон.

— Ар-рию! Подарите ей ар-рию! — выкрикнул он и знобко передернулся, — Бр-р-р! — а затем сипло пропел: — Какой я вор-рон? Я ме-ельник! Ах-ха-ха-ха-ха!

И, хлопая крыльями, странная птица умчалась прочь.

— Точно! — шлепнул себя по лбу Салатный. — Мы же можем для нее что-нибудь сочинить! Ну, если не арию, то хотя бы стихотворение.

— А мы сможем? — усомнился Сиреневый.

— Да чего там мочь?! — вскричал Салатный. — Нашел проблему! Их все, кому не лень, сочиняют!

Сиреневый продолжал смотреть недоверчиво. Тогда Салатный спросил его:

— Ты рифмы хотя бы придумывать можешь?

Сиреневый утвердительно кивнул.

— Ну и вот. Сделаем так: ты придумываешь рифмы, а я — все остальное.

— Новый год не придёт, — сообщил Сиреневый.

— Почему это? — испуганно вздрогнул Салатный.

— Ты не понял. Это моя первая рифма: «Новый год — не придёт».

— Ты уверен, что это удачная рифма?

— Уверен.

— Ладно, — Салатный задумчиво насупился, немного помычал, — «Му-му-му, мы-мы-мы… Мы-мы-мы, му-му-му…» Потом встал в позу, поднял вверх лапку и продекламировал:

— он победно глянул на Сиреневого, и тот с готовностью выдал следующую пару:

— Отрыжка — кочерыжка.

Глаза Салатного слегка остекленели, но он почти без паузы прочел:

— Ракета с того света! — радостно взвизгнул Сиреневый.

— гаркнул Салатный и показал Сиреневому увесистый кулак.

Тот, скосив глаза в сторону, быстро забормотал: «Телефон — аттракцион, даун — нокдаун, дужка — кадушка…» Зеленый кулак приблизился к самому его носу. «Безмен — не спортсмен, его — торжество…» Кулак раскрылся, ладошка плотно прикрыла Сиреневому рот, и Салатный закончил:

— Нет! — тут же завопил он, рухнув на спину. — Я не буду дарить принцессе Букашке такое стихотворение! Это ты виноват! Твои рифмы никуда не годятся!

— Да? — насупился Сиреневый. — Ты сначала стихи сочинять научись, а потом уже мои рифмы ругай… Давай-ка поменяемся.

— Давай! — коварно воскликнул Салатный. — Давай. Я сейчас тебе такую рифмочку придумаю, такую придумаю… «Ёлка — иголка»! — выкрикнул он и даже сам поморщился от разочарования.

Сиреневый сдвинул брови, пошевелил губами, потом расплылся в улыбке и продекламировал:

Салатный слегка опешил, но тут же сказал:

— «Поёт — хоровод».

— победно сообщил Сиреневый. Салатный дико на него глянул и осторожно сказал:

— «Зверушки — игрушки».

— «Дед мороз — принёс», — совсем уже обалдел Салатный. Зато Сиреневый не унывал:

— Вот так-то! — воскликнул он. — Вот это называется поэзия! Такое стихотворение и подарить не стыдно!

— Что?! — взвизгнул Салатный, — поэзия?!! ЭТО нашей Букашке я тоже дарить не позволю!

— Я сочинил, хочу — дарю, хочу — не дарю!

— Неправда! — запальчиво возразил Салатный. — Рифмы-то мои! Их я дарить не разрешаю! Дари тогда без них.

Сиреневый задумался, пошевелил губами, видно, пытаясь представить, что останется от его стихотворения без рифм, сник и сказал:

— Ты — подлый бесчестный заяц. Ты все это подстроил специально. Позавидовал моему таланту…

— Ну, а что теперь поделаешь, развел лапки Салатный. — Ничего не поделаешь… Давай-ка, лучше, каждый сочинит своё, без посторонней помощи, и подарит.