Я встала перед зеркалом. И чем я так некрасива? Может, слишком худа? Сестрицы мои девушки в теле – в этом, наверно, их красота. Глаза у меня на блюдца не похожи, но и маленькими их не назовёшь, вот только цвет непонятный: меняется постоянно. Вчера ходила я голубоглазой, а сегодня уже кареглазая. Смотрим далее. Нос. Не крючком, и слава Богу, значит, я не ведьма. Рот вполне обычный, губы алые, как положено. Ну и чем же я не красивая? Сама до сих пор не поняла. Но общественное мнение штука сильная – с ним не поспоришь. Что же мне всю жизнь сидеть затворницей, если при царе во дворе решили, что младшая царевна уродина? Ни за что! Вот сбегу-ка я от них. Не навсегда, разумеется, а на денёк в лесок. Волки-то меня не съедят – испугаются, а для дела полезно. Родичи будут по струнке ходить и прихоти мои исполнять. А значит, стану я хозяюшкой края Тьмутараканского. Что-то размечталась я!

Покидав в сумку жизненно необходимые вещи, я осмотрела простенький красно-синий сарафан из ситца и алые полусапожки. Вполне сойду за крестьянку, никто и не приметит во мне барышню. Значит, теперь надо над речью поработать. Как там наши кухарки выражаются? Надо бы вспомнить.

Я стала корчить своему отражению в зеркале рожи.

– Сказала чаво-то, а ну повтори! Я те космы повыдёргиваю, корова! – сказала я самой себе. Кажется, проблем с разговором не будет. Полезно же иногда послушать, о чём трещат кухарки!

Я перекинула сумку через плечо и направилась прочь из дворца царского. Стражник на выходе меня узнал и выпускать не хотел, но я пригрозила ему увольнением, и он отступил. Когда отошла я на пять шагов, то решила обернуться. Стражник у ворот уже не стоял. Значит, ябедничать побежал, паршивец. Что ж, мне это даже на руку. Пусть родимые лишний часик посуетятся. Будут знать, как обзывать Ольгу некрасивой.

Я пустилась бегом к лесу. Надо добраться туда побыстрее, а не то догонят и в тереме запрут.

В лесу было сыро и тихо, только кукушка иногда голос подавала. Ей я и занялась от скуки.

– Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить-поживать? – спросила я громко.

Птица подумала пару минут, выдала одно коротенькое «ку» и захрипела. Вредная же мне птичка попалась… или её только что съела лисичка? А может, она предупреждает, что недолго мне жить на свете осталось. Наплюют волки на мою некрасивость да и отведают царскую дочку… В это верилось слабо.

Часок я погуляла по лесу и стала думать, ищут ли меня мама с папой, или решили они оставить это неблагодарное занятие, уповая на то, что я сама прибегу. Очень может быть. Но я не приду! Ни за что! От досады я даже ногой топнула.

Я шла мимо ручейка и решила умыться. Но меня остановила надпись на ближайшем булыжнике: «Ни пий ис лужецы козлиночком станишь». Да-а, с грамотой тут явные сложности, но надпись грозная. И хотя это почти наверняка лешаки над путниками подшучивают, да так глупо, что ручей с лужей перепутали, я всё равно решила оставить идею с умываньем до лучших времён. Я отошла недалеко, села у пригорка и заскучала. Правда, ненадолго…

К ручью подошёл добрый молодец. Явно он не из деревни! Одет он дорого, и осанка у него царская. Волосы тёмные, а глаза пронзительные. Ну чем не жених для царевны? Что-то я размечталась. Захомутала его, наверно, какая-нибудь краса заморская, да я-то ей не ровня. Эх, тяжко быть некрасивой!

Печалилась я по этому поводу не слишком долго, потому как очень было интересно наблюдать за действиями паренька. Вот подошёл он к ручью, прочитал надпись на валуне… а потом испил водицы, умылся да и спать повалился. Уже через секунду послышалось мирное посапывание. Я стала подбираться к нему. Интересно мне было поглядеть – превратится ли этот человек в козла. Но, к превеликому моему разочарованию, рога у него не росли и шерстью он не покрывался. Я даже вздохнула от досады. Тогда стала я вглядываться в его лицо. Есть же в мире красавцы! Есть, да не про мою честь! Задушить его, что ли, из чувства равноправия? Нет, это слишком кровожадно…

– Интересно тебе за мной наблюдать? – спросил парень, не раскрывая глаз.

Надо было душить…

– Ага, – немного смущаясь, ответила я. Раньше мне общаться с такими красивыми людьми не приходилось.

Красавец привстал, протёр глаза и внимательно посмотрел на меня. Вот сейчас он испугается и убежит!.. Но на его лице не появилось даже капельки отвращения к моей персоне. Странно. Может, он упырь? Они-то никого не боятся. Хотя вряд ли. Упыри желтолицые и страшные, а этот смуглый и красивый.

– Ты хоть кто такая? – с улыбкой спросил он.

– Ольга-ца… то есть Олька, кухаркина дочка, – быстро соврала я.

– А меня зовут Алексей. Прибыл я издалека и заблудился. Скажи, Оля, знаешь ли ты Ольгу-царевну, дочь Евсея, царя Статонии?

– Знаю! – обрадовалась я, но сообщать Алексею, что искомая царевна перед ним, я пока не собиралась. – А зачем тебе она?

– Негоже кухаркиной дочке делами господ интересоваться, – укоризненно, но с улыбкой сказал Алексей.

– От природы я любознательна.

– Раз так, то скажу, что прочил мне её в жёны великий маг и волшебник, который никогда не ошибается.

– Ольгу? В жёны?! Тебе?! То есть Вам! – я чуть не захлебнулась собственным удивлением. Бедный он, несчастный. Знал бы Алексей, кто ему достался, то бежал бы отсюда без оглядки. С детства я знаю, что некрасива, своенравна и неглупа. Страшное сочетание!

– Можешь ли ты, Оленька, отвести меня к царевне?

Я немного подумала. А что, мне-то терять нечего! Ладно, посмеюсь над красавцем да и отпущу домой.

– Могу, – кивнула я.

– Тогда веди!

И мы пошли во дворец. Я потирала руки, предвкушая момент, когда выбегут папенька да маменька на порог, увидят меня и будут отчитывать за нерадивость. Интересно, каким будет выражение лица Алексея, когда родители станут называть меня Оленькой, Олечкой да доченькой? Посмеюсь же я над ним.

– Вижу, коса твоя на две ещё не расплетена, незамужняя, значит. Не боишься ли одна в лесу ходить?

Ишь какой приметливый да любознательный. Вопрос: кто ж на меня польститься? Разбойники – и те разбегутся кто куда, увидев меня (об этом Софья всегда говорила), а волков я с детства не боюсь.

– Не из трусливых я, – гордо заявила я.

– Зря. Бояться надо, хотя бы иногда.

– Умный ты больно! Вы часом не царевич?

Алексей усмехнулся, заметив мой переход с «ты» на «вы».

– Может быть. Только не кухаркиной дочке меня об этом спрашивать.

Вот так! Указал на своё место. Читай между строк: «Иди, Олька, да не вякай». Я гордо подняла голову и больше с Алексеем не разговаривала. Минут через пять он осознал свою ошибку и сказал:

– Ты, Оля, не думай, что я тебе на твоё место указываю, просто надо так. Плохо будет, если я каждому встречному буду о своей жизни рассказывать.

– Понимаю, – вежливо кивнула я, но обиду затаила. Теперь сразу домой не отпущу, а минут пятнадцать на шее повисну, изображая пламенную любовь!

Шли молча ещё минут эдак пять, как вдруг всё в лесу зашуршало, зазвенело. Птицы закричали не своими голосами, а бедная вредная кукушка, будто заикаясь, произносила своё «ку-ку». Много листьев упало с деревьев и завертело их так, будто вьюга начиналась. Страшно мне не было. Как завороженная я наблюдала за этой зелёной метелью. И вот листья перестали кружиться и вертеться, а стали медленно опускаться вниз, точно вычерчивая какую-то фигуру. Интересно, в старости я такая же буду?

Алексей тут же схватился за меч.

– Железяку-то опусти, царевич! Ты меня не убьёшь. Я сапожки откинула – леший знает когда, – бодрым голосом сообщила старуха. – Чаво, голубчики, познакомились, значит? Ты, Олька, чё ему сказала? Мать – кухарка! Ну-ну, замечательно. Хотя не моё это дело. С роднёй своей сама разбирайся. Слушайте меня сюды, детишки. По профессии я кикимора болотная. А к вам явилась, потому что леший захворал не вовремя, а ведь он должен был с вами разговаривать. Запоминайте. При дворе крупный заговор зреет, а плетёт его кто-то из царственных особ. Кто – загадка. Вам и надо узнать. Клубок, – старуха кинула мне какие-то нитки красного цвета, – приведёт вас к пещере. А там на камне имя написано вражеское. Разглядеть его только вы можете. Почему? Сама не знаю. А далее следует вам вернуться во дворец и вражину уничтожить. Всё ясно? Отлично! До свиданьица, надеюсь, больше не увидимся.

И кикимора исчезла прежде, чем мне удалось сказать хоть слово. Мы с Алексеем переглянулись.

– Такова судьба слуг – спасать господ, – притворно вздохнула я. Лукавила я, ой лукавила!

Бросила я клубок, да и потопали за ним, а царевич Алексей за мной идёт. Зачем идёт – непонятно. Семейка-то моя, разбираться мне, а он знай идёт, да ещё и приговаривает:

– А вдруг Ольга, суженая моя, и есть злодейка проклятая? Что я тогда делать буду?

– Нет, она не может быть ведьмой, – ой, смешно мне стало! – Я это точно знаю.

– Ну спасибо, успокоила, – обрадовался Алексей. – А скажи-ка, Оленька, а она красива?